Выбор Роксаны Пауэлл - Страница 28

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду — почему вы такой? Кто мне докажет, что вы ведете нормальный образ жизни. Вряд ли это сможете сделать и вы. Живете в этой глуши один, без родных и близких… Неужели вас это устраивает? Неужели вам не бывает одиноко вдали от жены и детей, как другим мужчинам?

В ответ я ожидала все что угодно, но только не то, что услышала:

— А почему вы думаете, что я вдали от моей жены и детей?

— О! — воскликнула я, отшатнувшись. — Так у вас есть семья?..

Я настолько убедила себя в отсутствии их у Керка, что произнесенные слова заставили меня испытать странное чувство разочарования. И тут же вспомнила фотографию в его спальне.

— У меня была семья, — сказал Керк. Голос его оставался ровным. — Они похоронены за домом. Моя жена и двое детей — мальчик и девочка.

— Извините, я не знала. Это дело рук бандитов?

— Нет. Их убили японцы в самом начале оккупации. Я был в то время в Сингапуре по делам. Подобное тогда произошло со многими семьями.

Я приготовилась посочувствовать ему, даже еще раз извиниться за свою бестактность. Но абсолютное отсутствие в его голосе смягчающих интонаций заставило мою злость вспыхнуть с новой силой.

— И только потому, что подобное случилось со многими, вы можете отмести это наряду с прочим?

— Я был бессилен предотвратить это. Или изменить что-либо впоследствии. Он вытащил из нагрудного кармана сорочки одну из своих черных манильских сигар и внимательно рассматривал ее. — Каким бы вы хотели видеть меня, мисс Пауэлл?

— Немного более человечным.

— Да, за десять лет слезы высохли. — Его пальцы, зажигавшие сигару, были тверды как камень. — Жизни присуще самой готовить ответы на свои собственные вопросы. Если бы от моего желания зависело возвращение в этот мир моей семьи, я не уверен, что захотел бы этого. — Его рот слегка скривился под кустистыми усами. — Бесчеловечно, я полагаю?

— Если хотите знать мое мнение, то да.

— А было бы человечным обречь молодую женщину и двух маленьких детей на нынешнюю жизнь в Малайе ради удовольствия одного человека? Изводить жену постоянной мыслью, что каждое расставание с мужем может стать последним? Запереть детей в небольшом доме из боязни, что если они выбегут из него и будут играть и смеяться, как другие, то наверняка будут убиты? Я спрашивают вас, мисс Пауэлл: это та жизнь, которую вы хотите, чтобы я им пожелал?

— Почему жизнь должна быть именно такой? — воскликнула я. — Разве вы не могли уехать? Почему не уезжаете сейчас?

— Потому что это мой дом, — ответил он просто, и единственная жизнь, которая мне известна.

— Но есть другие дома и другие жизни.

— Только не для меня. «Я стою на своей пустоши и имя мое — Макгрегор», процитировал он. — Вы читали Вальтера Скотта, мисс Пауэлл? Он выразил чувства человека к своему дому очень емко. Гурроч-Вейл — моя родная пустошь.

— Вы же англичанин.

— Я малаец. Я приехал сюда юношей. Я расчистил это место от джунглей. Я посадил каучуконосные деревья, которые вы видите там. — Он сделал жест сигарой, и его голос зазвучал эмоционально, как в первый вечер во время спора с Норджем. — Во время войны я потерял все, что создал. Четыре года я провел в японском лагере, но, когда война окончилась, вернулся сюда и все восстановил.

— Не все, — заметила я. — Свою семью — нет. — Есть вещи, которые лучше не восстанавливать. — Он пожал плечами, и в его голосе проскользнул оттенок усталости. — Похоже, вы не понимаете, к чему я клоню. Да и почему, собственно, вы должны понять? Ведь в субботу вы уедете и через неделю забудете о существовании Гурроч-Вейл.

Нет ничего более раздражающего женщину, чем сказать ей, что она что-то не понимает.

— О, отведите мне по крайней мере хотя бы дней десять, — ответила я сердито. — Мои способности забывать не так хорошо развиты, как ваши.

— Итак, мы возвращаемся к вопросу о нехватке у меня гуманных качеств, пробормотал он. — Вероятно, вы правы.

— Не надо вот так легко соглашаться со мной! Я могу и ошибаться. Он слегка улыбнулся.

— Вам довольно трудно угодить, не так ли? Пожалуй, выпью бренди. Составите компанию?

— Разве вы не видите, что я уже слишком много выпила? Впрочем, присоединюсь к вам.

Пока он наполнял стаканы, я уселась в свое кресло в самой привлекательной позе. Мы наконец-то спорили открыто, а мне все еще не удалось забить ему ни одного гола. Я предприняла еще одну попытку.

— Она была симпатичной?

— Да, довольно симпатичной.

— Такой, как я?

Он подал мне стакан, автоматически сказал: «Ваше здоровье!» и выпил. Затем, все еще стоя, задумался.

— Нет. Не думаю. У Эдит был определенный шарм, а вы — исключительно красивая женщина.

— В таком случае, я вам совсем не напоминаю ее?

— Совершенно.

— О, а я думала, что, может быть, именно в этом причина того, что вы боитесь меня. Первый гол. Керк покраснел.

— С чего вы взяли?

Я заставила его подождать, пока выпью, смакуя в большей степени свое преимущество, нежели бренди. Затем холодно произнесла:

— С того, как вы относитесь ко мне. Держите меня на дистанции, словно я могу причинить вам какой-то вред. А что мне остается думать, мистер Керк?

— Вы странное создание, — сказал он, глядя на меня.

— Существуют другие, более короткие определения того, кто я такая. Но как вы назовете себя? Вам никогда не требуется женщина, мистер Керк, или вы научились обходиться без секса, как и без сантиментов?

— Полагаю, это не ваше дело.

— Это дело каждой женщины, ее главное дело. И поэтому мне интересно. Вы сказали, я исключительно красива. Согласна. Большинство мужчин воспользовались бы этим. Почему вы этого не делаете? Вы что, боитесь?